Было мне тагда лет восемь (если толька мой мнагастрадальный моск в ачиридной рас не дал сбой и не наибал сам сибя), и был я тогда ниибаццо умный. Прямо каг лошатко, блядь. Радители тагда внизапна для самих себя палучили павестку ат каких-то дальних роцтвеннегов с приглашением тусануццо у них месяцог ф городе Чимкенте, чему нехуйово удивилесь, таг каг до прачтения песьма даже и не падазревале, што те вапще существуют.
Патратиф пару чилавекодней на абзвон фсякех бабушег, тётог и ещохуйпаймикаво, радители палучили в итоге нехуйовое генеалагическое древо, у самых карней каторово и притаилесь нежданные пригласители. Пафтыкав пару минут на палучифшуюся кучу стрелок и кружочкоф (после знакомста с каторой схема токийского метро са стыда палюбому зделала бы себе парочку харакири), отец запуталсо аканчатильно, и, забив хуй на дальнейшые исследавания, решыл, што съездить надо, патамушта ва-первых «абидюццо и больше хуй пазавут», а во фторых – халява же. Решыв для себя дилемму «ехать или нуевонахуй» ф пользу «канешна же ехать, блять», родители принялись за утрамбовку ф чимаданы фсяких ништяков для прицтаящей тусы, папутно фспоминая, што же им известно про этот самый Чимкент. Из фсево услышанново я понял только што там есть горы, фрукты, просто дохуя жывых черепах, кумыс и какие-то казахи.
Пака та супстанцыя, што находиццо в маей галаве пад видом мозга, пыталась переварить услышанное, услужливое каг Ваня Сусанин ваабражение уже вафсю рисавало перид маиме глазаме апокалиптическую картину тово, каг вышедшый ф сад, штобы абассаццо после банки кумыса, казах (пачиму-то в шараварах) стойко пагибаед пад полчищами чирипах, каторые спустилесь с гор штобы сажрать ево фрукты.
Ахуев ат такой картины, мучившый миня с самово начала вапрос «а может взядь с сабой поджыг и банку спижженово у атца пороха» глупо хихикнул и съебалсо в неизвестном направлении, а я, саатвецтвенно, шустро съебалсо ф сторону заныканной пиратехнеки. И вот, кагда любовно упакованные боеприпасы нашли свой пакой на дне маей сумке, атец наконец-то обратил внемание на то, што аццкий спинагрыз в майом лице тоже куда-то вафсю собираеццо… Увы, мечты о битве века «йа VS чирипахи», каторая па прагнозам должна была затмить Курскую дугу, прешлось пахаранить без фсякех почестей. Меня было решено умыть, упаковать и атправеть на фсё время паездки к маей радной тётке, каторая ф то время училась на пиривотчега в славном городе Горький, и каждая фстреча с каторой заканчивалась тем, што я выхватывал ат неё нехилых песдяшег за свои йебанутые приколы. Ну хуле, к тётке – таг к тётке…
Нижний фстретил меня хмурым асенним утром и маей тёткой, стоящей на пороге абщаги с заспанным лецом. Проводив меня по лабиринтам лестниц и переходов ф сваю комнату на верхнем этаже апщаги, тётко завалилась спать, а я таг и залип посреди памищения, зачарованно разглядывая жёппы и астальные сиське тёткиных саседок па комнате, тарчащие ис-под адиял ва фсе стороны. Драчить я такда ещо не умел, паэтому позалипав таг минут двацоть, атжывел и в ахуении лёк спать на свабодную койку, отметив про себя какой-то странный запах, буквально прапитафшый фсё вакрук.
Разбудил меня крик каково-то студента, каторый громко блевал и вапил пра каких-то «йобаных галубей». Заинтересованный да ахуения, я вылез ф каридор, но вместо ожыдаемых птичег увидел только разбудившево меня орнитофоба, каторый блевал прямо напротиф туалета. Из разговоров праснуфшыхся абитателей этажа я пастипенно фкурил, што аказываеццо, фсе вентиляционные шахты этажа па самое горлышко забиты голубяме, каторые, наибнуфшысь туда через дырки на крыше, не могут выбраццо обратно и из-за этово дохнут, после чево поневоле начинают гнить и попахивать нихуя ни ландышаме. То тут, то там периодическе раздавалсо тот же самый вапрос, каторый меня разбудил – то есть «Кагда же уже блять их избавют ат этих блять галубей и дадут спакойно здохнуть ат пахмелья». А хуле спрашывать – кто же ещо паможет бедным студентам, каг не васьмилетний далбайоб с запасом пороха, селитры и алюминиевово парашка, которыми ни напрягаясь можно вааружыть Ватиканскую армею?
…Тот салют запомнилсо людям надолго. Кто-нибудь сматрел художыственный кинафильм «Начной дазор», где в адном месте над домом кружыццо нехуйовая куча ворон? А типерь уберите ворон и ваткните на их место стаю тухлых голубей с гарящиме перьяме. Вот примерно таг фсё и выглядело. А те голубе, што ниасилиле каманду «навзлёд», за неимением лучшево вдрук фсей талпой ламанулесь из сваих импровизираванных магилок в виде вентиляционных ходов ф памищения, молча убиваясь па фтарому кругу ап стенки и разбрызгивая сваё нажитое годаме нипасильново клевания батонов мясо по полу и астальным стенам.
Ахуели фсе: и студентеги, каторые в это время сидели на толчках, и студентеги, каторые находились в сваих комнатах, где вдрук абнаружыли, што там аказываеццо тоже есть вентиляция – просто она была заклеена абоями. Но больше фсех ахуели те из будущих переводчегоф, каторые ф тот знаменательный день решыли отметить свадьбу аднаво из них прямо ва дваре абщижития и палучили ниажыданной падарог в виде ниибаццо питательной дабавки к закуске, каторая вдрук валшебным даждём пасыпалась в их тарелке прямо с неба.
Ахуел и я, не ажыдафшый таково касмическово эффекта и ат этово забыфшый даже про встроенный съебатор. Ахуел да таво, што даже успел пачуфствовать на сваих ногах пару нибальшых таких каньков, каторые мне предстоит отбросить ат студенческих песдюлей в ближайшем будущем, но, слава Б..гу, фсё обошлось. Я просто был аццки атпижжен ногаме (патамушта был весь в галубях и рукаме меня трогать пабрезговале) и атправлен в душ. Весь этаж на следующий день был расселен на дезинфекцию, а я – ещо рас атпижжен и атправлен в песду, в диревню к бапке, где и стал дожыдаццо приезда родителей. Но это, сцуко, уже сафсем другая история.
Тагшто, уважаемые падонке, если у вас засорилсо дымоход – вызывайте лучше специалиста. Тем более што пороха у меня ещо дахуищща.
